Здесь она пишет о 90-х и о чеченской войне...Кто и когда считал русские слезы, русские обиды, русскую кровь? Мы сочувствовали и сострадали переселенным чеченцам и крымским татарам, и калмыкам и эстонцам, и чехам и венграм, и латышам и полякам, мы били себя в грудь и проклинали режим.
Но чехи, венгры и поляки, калмыки, чеченцы и эстонцы и все прочие народы и народности проклинали и проклинают вовсе не режим, но русских.
Как будто у Сталина фамилия не Джугашвили, а Иванов, и революцию замешивали не Троцкий с Лениным, а Сидоров и Петров. Как будто не латышские стрелки помогли Ленину в критический момент удержать власть, не китайские полумиллионные отряды расправлялись с восточной жестокостью с восставшими мужиками, как будто не поляки Дзерджинский с Менжинским стояли во главе чекистских палачей и не венгр Бела Кун с "фурией красного террора" Розой "Землячкой" превратили наказ Троцкого "сделать Черное море - Красным" от русской офицерской крови в жуткую быль.
Хотя и Сидоров с Петровым, разумеется, причастны и за все заплатили сполна. И по сию пору платят.
Триста пятьдесят тысяч русских покинули Чечню в результате беспрецедентного насилия над нечеченцами в начале девяностых годов, задолго до начала военных действий. Куда делись эти люди? Кто им помог обустроиться? Кто оказал им гуманитарную помощь? Кто выразил моральную поддержку? Трагедию русских в очередной раз никто не заметил.
Как не замечали те же пресловутые правозащитники убийств, грабежей, изнасилований, угона в рабство тысяч русских, мирных, гражданских жителей, никак не участвовавших ни в политических играх, ни в военных операциях. Им это было неинтересно, за это им не платили.
Трагедия русских не считалась трагедией. Её как бы вообще не было. Или она была ничто. Она была ничто прежде всего для власти, менее всего озабоченной защитой государствообразующего народа.
Но она была ничто и для самих русских, привычно разобщенных и равнодушных к судьбам друг друга. Менее всего у русских есть то, в чем их лицемерно и подло обвиняют, - шовинизм.
Привычка ли жить бок о бок с разными не подавляемыми ими народами, ощущение ли своей многочисленности, своих пространств, где никому не тесно и каждый пришелец может прийти и поставить свой дом рядом, или это вообще отсутствие чувства национальной солидарности, существующее почему-то тем не менее у других, близких нам по религии и духу славянам?
"Помните, казаки, - говорил выдающийся атаман и талантливый писатель генерал Петр Краснов, выступавший в уже начавшуюся послефевральскую смуту за отделение казачьих земель от России, - вы не русские!"
И украинцы не желают иметь с нами ничего общего: "проклятые москали"! Что уж говорить о поляках, прибалтах, что говорить о Западной Европе!
Мы всем ненавистны: и ближним соседям, и дальним, и все маленькие народы жаждут вырваться на свободу и бежать прочь от Москвы, как от зачумленной. И чем более Москва делает им реверансы, сует пряники и раздает суверенитеты, тем более и рвутся. От царей не хотели рваться, наоборот, рвались к царям, от Сталина - не смели, нынешняя Москва из последних сил тужится сохранить остатки. Удастся ли? Надолго ли?..
А своим, русским, зачем им пряники? Они и так никуда не денутся. У них и без того патриотизм в крови. Русские и такие, и сякие, и клейма ставить негде, и все правда.
Салман Радуев, наставляя своих головорезов, как обращаться с вороватыми, коррумпированными русскими, учил: "Используйте бездуховность русских". Не это ли наш самый страшный диагноз и нам приговор?
Единственное, чего не разучились делать русские, - умирать. За сто раз предавшую их власть. И девятнадцатилетние русские мальчики, кого не смогли откупить родители, по обману ли, безвыходности, а кто и сам, по своей романтической воле, оказавшись на чеченской войне, воевали, как и все русские солдаты испокон веков, не щадя живота.
Комментарии
Отправить комментарий